Уровни языка и языковая норма. Основные признаки, характер, темпы изменения, типы и виды языковой нормы. Кодификация, система, норма, узус. Кодификация литературных норм

Сервис и туризм - Учебное пособие (Волчкова И.М.)

§ 2. норма, ее виды, принципы кодификации

Правильность - основное коммуникативное качество речи, обеспечивающее взаимопонимание собеседников. Правильность речи – это соответствие языковым нормам на всех уровнях языка.

Под нормой понимают общепринятое употребление языковых средств, иными словами, совокупность правил, упорядочивающих употребление языковых средств в речи индивида. Норма обязательна как для устной, так и для письменной речи. она охватывает все стороны языка. Норма изменчива и в то же время консервативна; она обязательна для всех, поэтому создается и поддерживается коллективными усилиями всех говорящих.

Нормы могут быть императивными (строго обязательными) и диспозитивными (допускающими выбор). Императивная норма не допускает вариантности в выражении языковой единицы, регламентируя только один способ ее выражения. Например: их, кладет, звонИт, играть роль. Нарушение императивной нормы расценивается как слабое владение языком. Диспозитивная норма допускает варианты (стилистические или нейтральные), регламентируя несколько способов выражения языковой единицы. Вариантность в употреблении одной и той же языковой единицы часто является отражением переходной ступени от устаревшей нормы к новой. Например: твОрог – творОг, базар – рынок.

В соответствии с основными уровнями языка и сферами использования языковых средств выделяются следующие типы норм.

1. Орфоэпические (произносительные) нормы связаны со звуковой стороной литературной речи, ее произношением.

2. Акцентологические нормы определяют вариант ударения. Ударение в русском языке свободное и подвижное.

3. Лексические нормы – это правила использования слов и фразеогизмов в соотвествии с их значением и особенностями лексической сочетаемости. Нарушение лексических норм приводит к искажению смысла высказывания.

4. Словообразовательные нормы требуют соблюдения правил сочетания морфем и образования слов в соответствии с законами языка.

5. Грамматические нормы связаны с использованием морфологических форм разных частей речи (морфологические нормы) и синтаксических конструкций (синтаксические нормы).

Морфологические нормы – это правила образования грамматических форм слов (форм рода, числа, падежа имен существительных, прилагательных, числительных и местоимений, а также форм глаголов и причастий).

Синтаксические нормы регламентируют построение и использование в речи синтаксических конструкций, предусмотренных системой языка (порядок слов в предложении, правила согласования главных и второстепенных членов предложения, употребление причастных и деепричастных оборотов).

6 Стилистические нормы регулируют употребление речевых средств в различных сферах литературно-нормированного общения в зависимости от контекста и речевой ситуации.

7. Орфографические нормы связаны с правильным написанием слов.

8. Пунктуационные нормы регулируют постановку знаков препинания.

Задание 103. Прочитайте слова и словосочетания, определите, какая из норм современного русского литератруного языка нарушена. Исправьте ошибки.

Заказать в гостинице бронЮ, покласть, убеждать о том, оденьте пальто, квАртал, звОнит, шампунью, красивая тюль, крупный банкнот, новое евро, благодаря пожарам, оплатить за работу, делать привилегии кому-либо, играть первостепенное значение, вопреки указания шефа, приехать с города, занять звание чемпиона, контролировать за ходом лечения, выразить свой ответ, идти один за одним, он похож с сестрой, указать о недостатках, взаимное уважение друг друга, колоссально маленькая цена, чрезвычайно значительная функция.

Задание 104. Прочитайте тексты. Выделите признаки языковой нормы, сущность и принципы кодификакации норм литертурного языка.

ПОИСКИ КРИТЕРИЕВ ПРАВИЛЬНОЙ РЕЧИ

Известно, что наряду с вариантами, допускаемыми нормами литературного языка, существует и множество отклонений от нормы, как принято говорить, речевых ошибок. Причем в большинстве случаев, такие отступле­ния не случайны, а обусловлены либо непоследователь­ностями и противоречиями во внутренней системе ли­тературного языка, либо воздействием внешних факторов (территориальных или социальных диалектов и т. д.). В 1929 г. швейцарский ученый Анри Фрей в составлен­ной им «Грамматике ошибок» справедливо отметил, что многие ошибки, в сущности, закономерны и подсказыва­ются аналогией или другими системными проявлениями живого языка.

Таким образом, и добрые всходы, и сорные травы про­израстают на одном и том же поле. Каждый нормализа­тор-практик (в том числе и учитель русского языка) поставлен перед труднейшим вопросом: как отделить про­дуктивные и полезные новообразования от речевых оши­бок, если причины появления и тех и других иногда сов­падают? Где критерии разграничения правильного и не­правильного?

Некоторые исследователи полагают, что основным признаком правильной речи служит сама устойчивость, стабильность языковой формы. Однако, как это уже сле­дует из признания динамической теории нормы, данный критерий не является надежным. Хотя в целом язык "(а за ним и норма) действительно изменяется медленно, постепенно, есть немало случаев резкого сдвига нормы, совершающегося при жизни одного поколения. Напри­мер, в Словаре Ушакова еще рекомендовалось произношение беспроволо[шн]ый телеграф <…>.

Было бы также опрометчиво целиком опираться лишь на степень употребляемости, распространенности той или иной языковой формы. Конечно, количественные показатели весьма существенны при анализе языка и нормативной оценке. Особенно ценными представляются результаты подлинно массовых социолингвистических обследований. Но нельзя абсолютировать формально-числовые данные, полагаться при установлении нормы только на статистику. В ряде случаев, как подчеркивает Ф. П. Фи­лин, решающими оказываются не количественные, a культурно-исторические факторы. Ударение ква*ртал, например, является весьма распространенным (статистически, возможно, и преобладающим). Однако литератур­ная норма оберегает традиционный вариант кварта*л. <…>

Для <…> языкознания неприемлемы эстетиче­ские и прагматические теории, провозглашенные некото­рыми зарубежными лингвистами. Так, согласно лингвоэстетической концепции профессора романской филоло­гии в Мюнхенском университете К. Фосслера, главным признаком правильной речи служит «чувство вкуса», ин­дивидуальная интуиция. Но еще в 1911 г. русский языко­вед В. И. Чернышев справедливо писал: «Стилистические мерки и вкусы существуют для известного времени и -меняются так же, как меняется язык» (Правильность и чи­стота русской речи. - Избранные труды, т. I. M., 1970, с. 444). Нет нужды доказывать, что интуиция и субъектив­ное ощущение (чувство вкуса) - весьма ненадежные советчики при нормативных оценках общеязыковых яв­лений.

Нельзя согласиться и с прагматической теорией, предложенной другим немецким языковедом - Г. Клау­сом, который в книге «Сила слова» высказывает мысль о том, что нормы языка лишены всякой ценности с точки зрения истины (а следовательно, и не нуждаются в науч­но-историческом осмыслении). <…>

Соотношение нормы и системы языка стало особенно привлекать научное внимание после работ известного за­рубежного лингвиста Э. Косериу (Синхрония, диахрония и история. - В кн.: Новое -в лингвистике, вып. III. M., 1963, и др.). Согласно этой теории, система охватывает «идеальные формы реализации определенного язы­ка, то есть технику и эталоны для соответствующей язы­ковой деятельности» и как бы отвечает на вопрос, как можно сказать, используя потенциальные возможности данного языка. Действительно, знание системы позволя­ет судить о языковом новшестве научно, объективно, рассматривая его как реализацию определенной возмож­ности, заложенной в системе. К сожалению, даже такой подход не гарантирует нас от ошибок при разграниче­нии: «норма» - «ненорма». Например, в современной устной (особенно профессиональной) речи весьма рас­пространены формы лектора, лекторов (вместо лекторы, лекторов). Система русского литературного языка в са­мом деле открывает возможность образования форм на -а(-я) у существительных мужского рода, имеющих уда­рение не на последнем слоге (ср.: доктор-доктора, ди­ректор- директора). Таким образом, с точки зрения системы форма лектора правильна, однако она еще ни­как не может быть признана нормативной.

Широкой популярностью среди исследователей поль­зуется критерий нормы, предложенный в 1948 г. Е. С. Истриной: «Норма определяется степенью употреб­ления при условии авторитетности источников» (Нор­мы..., с. 19). Действительно, ссылка на литературные* примеры - обычный прием для доказательства правиль­ности того или иного выражения. Картотеки цитат из классической и советской литературы составляют есте­ственную и наиболее надежную базу современных нор­мативных словарей. Конечно, при анализе текстов необ­ходимо учитывать и развитие языка, и мотивированные художественным замыслом отступления от общелитера­турных норм, и возможность небрежного, невниматель­ного отношения или ошибок диалектного характера, которые встречаются даже у авторитетных писателей и поэтов (ср. у Твардовского: с подвезенным зерном вм. подвезённым; у Грибачева: завклуб вм. завклубом; у "Г,.Тэсс: командировочный инженер вм. командирован­ный; у А. Гусева: яблоней вм. яблонь и т. п.). - "Авторитет источника, таким образом, может оказать и плохую услугу при нормализации речи. Поэтому для установления нормы на основе наблюдений над текста-м-и художественной литературы необходимо, с одной сто­роны, привлечение широкого и разнообразного по жан­рам круга источников, а с другой стороны, критическое отношение к тексту и строгое разграничение собственно авторской речи и имитации языка персонажей. <…>

Таким образом, норма литературного языка - слож­ное, диалектически противоречивое и динамическое яв­ление. Оно слагается из многих существенных признаков <…> и опирается на 3 основные признака: 1) регулярную употребляемость (воспроизводимость) данного способа выражения; 2) соответствие этого способа выражения возможностям системы литературного языка (с учетом ее исторической перестройки); 3) общественное одобрение регулярно воспроизводимого способа выражения (причем роль судьи в этом случае обычно выпадает на долю писате­лей, ученых, образованной части общества). Как двуликий Янус, норма обращена и к языковому прошлому, озаренному доброй культурной традицией, и к настоящему, которое поддерживается полезными свойствами новообразований и продуктивными тенденциями развития литературного языка.

(К.С. Горбачевич. Нормы современного русского литературного язык. М.,1978)

ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ТЕРМИНЫ КУЛЬТУРЫ РЕЧИ

КАК НАУЧНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ

Понятия «культура речи» («культура языка») и «язы­ковая норма» («норма литературного языка», «литератур­ная норма», «языковой стандарт» и т. п.) являются обще­языковыми в том смысле, что они сходным образом опре­деляются в различных современных литературных языках, обозначая в целом однотипные результаты нередко доста­точно разных и своеобычных объективно-исторических процессов языкового развития.

Норма языка - центральное понятие теории культуры речи. Вместе с тем это одна из сложнейших проблем, мно­гомерность и разноплановость которой определяются фак­торами объективно-историческими, культурно-социологи­ческими и собственно лингвистическими, т. е. внутриязы­ковыми.

Недостаточная изученность самого объекта в теорети­ческом плане отражается прежде всего в неустойчивости внутренней противоречивости терминологических определений.1

В отечественных работах по культуре речи - теоретического и практического характера - литературная норма (или нормы) определяется нередко чисто внешними по отношению к языку признаками: традиционность, степень употребления, авторитетность источника и т. п. Показательны в этом отношении определения термина «норма» в словарях лингвистической терминологии. Например, О. С. Ахманова в определении нормы выделяет два значения: 1) принятое речевое употребление языко­вых средств, совокупность правил "(регламентации); 2) язык, противопоставляемый речи как система (инвари­ант и т. п.), определяющая все многообразие речевых реа­лизаций. Таким образом, если второе значение толкует норму как язык-систему (т. е. как бы снимает саму теоре­тическую проблему нормы), то в первом определении можно как будто бы усматривать неразличение объектив­ной нормы и ее отражения в нормативных словарях, посо­биях, грамматиках и т. п.

У Д. Э. Розенталя и М. А. Теленковой норма опреде­ляется как «наиболее распространенные из числа сосуще­ствующих, закрепившиеся в практике образцового исполь­зования, наилучшим образом выполняющие свою функ­цию языковые (речевые) варианты».

Здесь также не все ясно. Каким образом «распростра­ненность» соотносится с «образцовостью использования», о какой «практике» и о каких «функциях» идет речь? Определяя «норму» через «варианты» (сводя норму к ва­риантам), авторы не устанавливают статуса нормы, не оп­ределяют ее внутренней сущности, места в структуре языка. Можно было бы понять это определение как общелингвистическую категорию (норма вне зависимости от литературности / нелитературности), однако обращение к «образцовому» использованию как будто не позволяет этого сделать. Более того, определяя термин «литератур­ный язык» (с. 165), авторы начинают с того, что это - «нормализованный язык, обслуживающий разнообразные культурные потребности народа...»

Интересно, что в словаре О. С. Ахмановой понятие нор­мативности (в отличие от нормы) неявным образом вклю­чает в себя оценочный подход (англ. prescriptive "предписательный, appreciative "предпочтительный").

Оценочный (или аксиологический) аспект в разной степени присутствует в описании, исследовании или прос­том обращении к языковой (литературной) норме.

<…> Понятие языковой кодификации (или кодификации нормы), в отличие от объективно-теоретического описания структуры, медленно, но неуклонно входит в научный оби­ход и превращается постепенно в лингвистический термин. <…>

Обычно термин «кодификация» употребляется как си­ноним «нормализации»; ср. в словаре Ахмановой: «Нор­мализация. Установление нормы» (с. 271). Есть, однако, попытки разграничить эти термины и сами понятия.

В. А. Ицкович предложил считать нормализацией (ис­ходя из системных отношений этого термина) не простое описание нормы, или ее кодификацию в строгом смысле слова, а только «активное вмешательство в языковой про­цесс, например, введение определенных терминов и отказ от других, как нежелательных по каким-нибудь причинам» .

Отмечая полезность такого разграничения в целом, следует сказать все же, что настоящего и строгого проти­вопоставления «нормализации» и «кодификации» в этом случае не происходит. Противополагаясь по степени ак­тивности (или «осознанности») друг другу, понятия «ко­дификация» и «нормализация» оказываются в отношении соподчиненности: последняя является частью первой. На практике «нормализация» в предложенном выше понима­нии называется обычно «стандартизацией» (в широком смысле слова: установление ГОСТа, упорядочение терминосистемы, официальное переименование и т. п.).

При всех возможных недостатках термина «нормали­зация» (вызывающего, как полагает Ицкович, ложные ас­социации с термином «норма») он в известном смысле более приемлем в общем употреблении, так как прямо сиг­нализирует о явлениях нормативности. С другой стороны, термин «кодификация» на русской почве так или иначе связывается с большой категоричностью (в связи с ас­социациями со словом «кодекс»), предполагает императив­ность оценок и требований, их чуть ли не законодатель­ную обязанность, что, как известно, не всегда оправды­вается в сфере нормативной лингвистической практики.

Вместе с тем терминология нормы права дает и другое полезное для языкознания разграничение - деление кодифицируемых норм на императивные (обязательные) и диспозитивные (восполнительные, применяемые в тех случаях, когда вопрос не урегулирован соглашением сторон). Императивные нормы в языке - это обязательные реализации, вытекающие из возможностей структуры. Нарушение их в речи выводит говорящего (или пишущего) за пределы родного языка (ср. нарушения норм спряжения, склонения, согласования в грамматическом роде, числе и т. п.). Диспозитивные нормы в языке - это те рекомендации, которые даются с опорой на структуру (структурные отношения) или выступают как следствие тех или иных теоретических или культурно-исторических предпосылок <…>.

Императивные нормы меняются вместе с языком, и в плане кодификации можно говорить о более или менее полном их описании. Диспозитивные - уточняются, видоизменяются или отменяются при очередных попытках (или в очередные этапы) кодификации.

Различие этих двух типов норм в современных нормативных словарях отражают два типа помет: предупредительные «не», «неправильно», «недопустимо», с одной стороны, и «допустимо», «устарелое» (или «устаревающее»), «и», «специальное», «в профессиональной речи» и т. п. – с другой.

(Л.И. Скворцов. Теоретические основы культуры речи. М.,1980)

Итальянские сюрпризы.

Вообще-то жители знаменитого «сапога» туристами избалованы. Ведь в Италии есть что посмотреть. Говорят, что здесь находится 70 \% шедевров мировой архитектуры. Поэтому ясно, что многие приедут к итальянцам в гости даже в том случае, если хозяева поселят их в брезентовой палатке с удобствами у входа, если эта палатка будет натянута у подножья Колизея. Это, конечно, преувеличение, однако об особенностях отдыха в Италии неплохо бы все-таки знать. Это нужно знать хотя бы для того, чтобы сразу дать понять себе, за чем, собственно говоря, вы прибываете в эту страну.

Вообще-то использовать Италию по сценарию «отдых на море» довольно глупо. Гораздо более подойдут Турция и Кипр, а для тех, кто более жаждет дорого оплаченного одиночества, настоящей удачей и неожиданным сюрпризом станет отдых на пустынных пляжах тропических островов.

В Италии стоит не валяться на пляжах, а исступленно ездить по стране и осматривать ее. Иоганн Вольфганг Гете, тот прямо пообещал: «Кто хорошо видел Италию, и особенно Рим, тот никогда больше не будет совсем несчастным».

Есть в Италии четыре «жемчужины», увидеть которые необходимо: 1) Рим с его древними развалинами и музеями Ватикана, 2) Флоренция, без которой невозможно представить себе итальянское Возрождение, 3) Пиза, с ее вечно падающей башней, 4) Венеция – ирреальный город мостов и каналов, который мечтают посетить буквально все.

1.

Культура речи - понятие многозначное. В первом значении «культура речи - это особая область лингвистических знаний, научная дисциплина, содержащая определенные разделы, подразделы и правила, относящиеся к этой области языкознания» (Культура русской речи. Учебник для вузов. Под ред. Проф. Л.К. Граудиной и проф. Е.Н. Ширяева. - М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА· М, 1998. - С. 24-25) .

Как научная дисциплина культура русской речи складывалась в русистике начиная с 20-х годов XX века. До этого времени основной цикл гуманитарных и нормативных лингвистических знаний учебного профиля в России был связан прежде всего с риторикой - одной из семи «свободных художеств» («искусств»). С античных времен занимавшей особое место в европейской культуре.

Одна из основных задач культуры речи - это охрана литературного языка, его норм. Без знаний основ культуры речи в наше время трудно себе представить подлинного интеллигента. Как писал А.П.Чехов, «для интеллигентного человека дурно говорить так же неприлично, как не уметь читать и писать».

Во втором значении имеется ввиду характеристика совокупности знаний, навыков и речевых умений человека. В этом случае «культура речи представляет собой такой выбор и такую организацию языковых средств, которые в определенной ситуации общения при соблюдении современных языковых норм и этики общения позволяют обеспечить наибольший эффект в достижении поставленных коммуникативных задач» (Культура русской речи. Учебник для вузов. Под ред. Проф. Л.К. Граудиной и проф. Е.Н. Ширяева. - М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА· М, 1998. - С. 16) . В определении подчеркнуты три аспекта культуры речи: 1) нормативный, 2) этический, 3) коммуникативный.

Нормативный аспект культуры речи - один из важнейших. Вопросам нормы литературного языка в работах языковедов уделяется большое внимание Так, центральные проблемы, выдвинутые С.И. Ожеговым, группировались вокруг следующих основных разделов: теория нормализации, теория нормы, теория ортологии (или, как тогда чаще всего говорили, правильности речи и ее практической кодификации). Известный современный лингвист М.В. Панов среди основных признаков литературного языка называет такие, как язык культуры, язык образованной части народа, сознательно кодифицированный язык. Кодификация - это фиксация в разного рода словарях и грамматике тех норм и правил, которые должны соблюдаться при создании текстов кодифицированных функциональных разновидностей. (Культура русской речи. Учебник для вузов. Под ред. Проф. Л.К. Граудиной и проф. Е.Н. Ширяева. - М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА· М, 1998. - С.47) .

Кодифицированные нормы литературного языка - это такие нормы, которым должны следовать все носители литературного языка. Любая грамматика современного русского литературного языка, любой словарь есть не что иное как его кодифицирование.

Не менее важен и этический аспект культуры речи. В каждом обществе существуют свои этические нормы поведения. Например, если утром вы садитесь за стол с членами своей семьи, то вполне этично будет попросить: Передай-ка мне хлеб. Но если вы сидите за большим праздничным столом с незнакомыми или не очень близкими вам людьми, то по отношению к ним уместно будет ту же просьбу выразить так: Не можете ли вы (или: вас не затруднит) передать мне хлеб? Первый пример отличается от второго не нормативностью. И с точки зрения коммуникации более ясно выражена в первом случае, однако в условиях праздничного стола все же уместна вторая форма. Различие между первым и вторым примером именно в следовании этическим нормам (речевому этикету).

Также в языке есть определенный набор высказываний, закрепленный традицией использования языка, которые «предписывают» адресату определенную форму ответа. Для этого каждому владеющему языком необходимо знать смысл «небуквальных выражений», смысл которых не выводится из значений составляющих его словоформ. Например, на просьбу «Не могли бы вы передать хлеб?» или «Вы не передадите хлеб?» адресат должен ответить «Да, пожалуйста», но не «могу (не могу)» или «передам (не передам)». Согласно этим правилам цветочница Элиза Дулитл из пьесы Б.Шоу «Пигмалион» на замечание «Прекраная погода, не правда ли?» должна была ответить фразой, не только лингвистически безупречно построенной, но и в эстетическом и социокультурном отношении «типовой».

Роль этических норм в общении можно прояснить и на другом ярком примере. Сквернословие - это тоже общение, в котором грубейшим образом нарушены именно этические нормы.

Важным для культуры речи является и то, что называется коммуникативным аспектом речи. С.И.Ожегов писал « ... Но культура речи заключается не только в следовании нормам языка. Она заключается еще и в умении найти не только точное средство для выражения своей мысли, но и наиболее доходчивое (т.е. наиболее выразительное и наиболее уместное (т.е. подходящее для данного случая) и, следовательно, стилистически оправданное » (Ожегов С.И.О нормах словоупотребления. Предисловие к кн.: Правильность русской речи: Словарь - справочник. - М., 1965 //Ожегов С.И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. - М., 1974.- С.287 - 288) .

Язык выполняет разные коммуникативные задачи, обслуживает разные сферы общения: одно дело - язык науки и совсем другое - обыденная разговорная речь. Каждая сфера общения в соответствии с теми коммуникативными задачами, которые ставятся перед ней, предъявляет к языку свои требования.

Однако при использовании любого из существующих стилей необходимо избегать резких и немотивированных отступлений от литературной.
Как правило, хорошая речь продуцируется носителями элитарного типа речевой культуры. В сфере литературного языка находятся два сложившихся (элитарный и среднелитературный) и два складывающихся типа (литературно-разговорный и фамильярно-разговорный, обычно пересекающийся с жаргонизирующим, который находится уже за пределами сферы литературного языка).

Остановимся на них подробнее.

Элитарный тип. Носители элитарного типа – люди, владеющие всеми нормами литературного языка, выполняющие этические и коммуникационные нормы. Это означает соблюдение не только кодифицированных норм, но и функционально-стилевой дифференциации литературного языка, норм, связанных с использованием устной или письменной речи. Для носителя элитарного типа речевой культуры характерно незатрудненное использование соответствующего ситуации и целям общения функционального стиля и жанра речи, «неперенос» того, что типично для устной речи на письменную речь, а того, что свойственно письменной речи – на устную. В какой-то мере соблюдение коммуникативных норм требует знания и практической реализации риторических правил общения.

Элитарный тип речевой культуры – воплощение общей культуры в ее наиболее полном виде: хотя бы пассивное владение достижениями мировой и национальной культуры (знание артефактов материальной культуры, знакомство с литературными шедеврами, шедеврами искусства, хотя бы представление о гениях науки и т. д.). Именно общекультурная составляющая обеспечивает богатство как пассивного, так и активного словарного запаса. Умение мыслить обеспечивает логичность изложения мыслей. Речевая культура элитарного типа основана и на широком охвате сознанием говорящего (пишущего) разнообразных прецедентных текстов, имеющих непреходящее общекультурное значение. Именно на такие тексты носитель элитарного типа речевой культуры ориентируется в своей речи. Отсутствие самоуверенности в своих знаниях вырабатывает у него привычку постоянно пополнять свои знания, основываться для их проверки на авторитетных текстах, словарях и справочниках, а не на услышанном по радио или телевидению, прочитанном в газете и т. д.

Среднелитературный тип. Носителями этого типа речевой культуры является большинство образованного населения России: большинство людей с высшим образованием и значительное количество людей со средним образованием. Этот тип воплощает общую культуру человека в ее упрощенном и далеко не полном варианте. При этом характерной чертой среднелитературного типа является принципиальная удовлетворенность своим интеллектуальным багажом, отсутствие потребности в расширении своих знаний и умений, тем более в их проверке.

Cамоуверенность носителя среднелитературного типа речевой культуры приводит к системным ошибкам в орфографии, пунктуации, произношении, словоупотреблении и т. д. без тени смущения или даже с агрессивной защитой именно такого отношения к правилам (Ну и что!?), а нередко и оспариванием правоты заметившего ошибку (Нет, прав я: должно писаться правотизацш, т. к. это приобретение права на какую-то собственность – из письма ведущему саратовской радиопередачи «Служба языка» проф. г. Г. Полищук). Очень частотны при этом ссылки на радио и телевидение (Я же по телевидению слышал квaртал). Телевидение и другие средства массовой информации, а также популярная литература, нередко «макулатурного» типа, служит для носителей этого типа безусловным прецедентным текстом, речевая ущербность таких текстов носителями среднелитературного типа не осознается.

Среднелитературный тип – не до конца освоенный элитарный, поэтому в нем есть соблюдение норм литературного языка, даже стремление к большей «литературности», но при отсутствии необходимых знаний это приводит к искаженным представлениям о правильности, злоупотреблению книжными и иностранными словами (о снежных фигурах под Новый год: фигуры растаяли конкретно – Вести, 27.12.99). Конкретно, типа, короче (как заполнитель паузы) – весьма частотные слова в речи носителя этого типа. Частотны и иностранные слова с неправильным произношением и употреблением (недостаток движения, то бишь гипоксия – Рос. газ.; Методом биолактации установлено, что все поля взаимодействуют между собой – Рос. газ.; неправильно употреблены слова гипоксия (надо: гиподинамия), биолактация (надо: биолокация).

Общекультурный уровень обеспечивает и степень богатства / бедности словарного запаса (не подозревая разницы между вирусами и бактериями, тележурналисты и газетчики спокойно говорят и пишут о вирусе холеры, вирусе стрептококка и т. д.). Отсутствие в сознании носителей среднелитературного типа речевой культуры большого словарного запаса не позволяет им использовать в своей речи широкие синонимические возможности русского языка, что превращает их речь в штампованную: либо по типу старого новояза, либо с засильем сниженной лексики, к которой и сводится стремление сделать речь экспрессивнее. Отсюда огромное количество в СМИ уродливых суррогатов экспрессивной лексики: окромя, навроде, надысь, вскорости и т. д.

Среднелитературность речевой культуры наших журналистов, речь которых является прецедентной (и даже эталонной) для носителей среднелитературного типа речевой культуры, создает замкнутый круг и способствует воспроизведению и все более широкому распространению именно среднелитературного типа речевой культуры.

Воспроизводятся и широко распространяются не только различные неправильности произношения, словообразования, формообразования (Даден высочайшим мэрским повелением особняк и Церетели – Изв. 7.09.99), словоупотребления и т. п., но и нарушения традиционных национальных коммуникативных и этических норм. Именно журналисты ввели и широко распространили еще недавно чуждое русской традиции общения именование взрослого человека без отчества (Борис Ельцин, Владимир Путин), использование ты-общения и обращений по домашним именам не только в неофициальной, но и в официальной обстановке.

Литературно-разговорный , как и фамильярно-разговорный типы начали складываться как самостоятельные только в 90-х годах XX века. Если для носителя среднелитературного типа речевой культуры, в отличие от носителей элитарного типа, характерно владение далеко не всеми функциональными разновидностями литературного языка (как правило, это разговорная речь и один из функциональных стилей, необходимый профессионально: для ученых – научный, для журналистов – публицистический и т. д.), то для носителей «разговорных» типов характерно владение только разговорной системой общения, которая и используется ими в любой обстановке, в том числе и официальной. Своей стилевой и стилистической монотонностью всегда сниженной речи «разговорные» типы сближаются с просторечным типом речевой культуры.

Различаются «разговорные» типы только степенью сниженности речи. В литературно-разговорном типе преобладает ты-общение и домашние имена типа Сережа, в фамильярно-разговорном – ты-общение становится единственно возможным, а в обращении предпочитается Сережка, Серега. И в том и в другом типе наблюдается огромное количество используемых в речи жаргонизмов, но в фамильярно-разговорном усиливается доля грубых слов и просторечных элементов. Вместе с тем и в том и в другом типе встречается большое количество иноязычной лексики и книжных слов, которые нередко становятся простыми заполнителями пауз, так что рядом встречаются и конкретно, короче, типа, в натуре и блин, бля и т. п.

Ни о каком соблюдении этических и коммуникативных норм в этих типах речевой культуры говорить не приходится. К тому же очень типично неразличение письменной и устной формы речи и полное неумение строить монологический текст (отсюда бесконечные вопросы к непосредственному собеседнику в студии (Ты меня понимаешь? Понимаешь?) при полном игнорировании возможностей понимания истинным адресатом речи – телезрителем.

Конечно, тележурналисты – носители не разговорных типов речевой культуры, но приглашаемые ими в эфир гости часто являются таковыми и тем самым телевидение распространяет и эти типы речевой культуры, делает их как бы допустимыми в глазах (ушах) населения.

В некоторых случаях разговорные типы речевой культуры объединяют журналистов и «гостей» во всяком случае в равной мере используемым разговорным (неполным) стилем произношения с предельной редукцией, употреблением домашних имен, «фатического трепа» с жаргонизмами и иноязычной лексикой вперемешку [Федосюк 2000]. Такие «неразличения» журналистов и «гостей» особенно характерны для ночных эфиров музыкальных радиостанций, нередки на радио «Эхо Москвы», саратовском «Хит в рабочий полдень» и в некоторых развлекательных телепередачах.

Разговорная скороговорка с сильной редукцией встречается и в речи журналистов, во всем остальном соответствующей среднелитературному типу речевой культуры, что, конечно, мешает адресату адекватно и полно воспринимать сообщаемое (Изв. 22.08.2000, статья А. Слаповского).

Что касается соблюдения ортологических норм, то в «разговорных» типах оно может быть даже полным. Ущербность этих типов заключается в распространении законов непринужденного персонально адресованного неофициального общения на речь в любой ситуации. Разумеется, речь носителей этих типов может быть хорошей только в непринужденном разговоре с близкими или друзьями (может, конечно, из-за грубости не быть; хорошей и в таких условиях).

Речь носителей среднелитературного типа речевой культуры вполне может быть хорошей не только в дружеском общении, но и в профессиональной деятельности, однако за пределами указанных ситуаций их речь может быть беспомощна. По-настоящему хорошая речь в любой ситуации встречается только у носителей элитарного типа речевой культуры, хотя какие-то погрешности могут быть и у них.

Сказанное выше заставляет обратиться еще к одному параметру хорошей речи – допустимости и недопустимости тех или иных отклонений от норм . Начнем с ортологических норм. Давно известно, что нельзя с одной и той же строгостью относиться к орфографическим ошибкам в проверяемых и непроверяемых орфограммах, что многое в нашей орфографии должно быть изменено (обсуждение изменений идет уже много лет), что есть расхождения кодификаций в словарях и визуальной практике (использование прописных букв, написание некоторых наречий и сложных прилагательных), есть ошибки в редких словах и в часто встречающихся. Очевидно, что орфографические ошибки неравноправны с точки зрения степени их допустимости. Слово дощаник, наречия на авось, назло, донельзя и т. д. требуют для правильного написания обращения к словарю, тогда как раздельное написание предлогов, проверяемое написание слова вода и т. п. полностью подчиняются орфографическим правилам, а слово собака настолько частотно, что должно было запомниться в правильном написании. Очевидно, что подлежащее реформированию и требующее проверки по словарям – ошибка менее грубая. Письменная речь без единой ошибки встретилась мне лишь у одного носителя элитарного типа речевой культуры, в речи других ошибки были возможны, но единичны и не грубые (речь не идет о тех случаях, когда слитное или раздельное написание может иметь разный смысл и потому быть оспорено).

В речи носителей среднелитературного типа речевой культуры орфографические ошибки не только негрубого типа из-за отсутствия привычки заглядывать в словарь достаточно частотны, в том числе они встречаются и в печатных изданиях: «<...> то есть никакой-то одной организации <...>, а организаций, замкнутых в единую систему» (КП, 1.07.2000), Памятник Чернышевского (Саратов-СП, 9.09.2000). Встречаются и грубые орфографические ошибки в рукописных текстах (например, в студенческих и даже аспирантских работах).

Аналогично обстоит дело с пунктуационными нормами. Носитель элитарного типа речевой культуры не делает грубых пунктуационных ошибок (не напишет без запятых сложных предложений, выделит запятыми обособления и вводные слова), но может не различать постановкой тире или двоеточия разных отношений в бессоюзном сложном предложении. Носитель среднелитературного типа может обходиться и вообще без пунктуационных знаков, не пользоваться красной строкой и т. д. При этом следует учесть, что в современной пунктуационной системе довольно много возможностей для факультативной постановки знаков, используемых в экспрессивных целях. Носитель элитарного типа речевой культуры пользуется ими не всегда осознанно, но всегда осмысленно (см. работы Е. В. Дзякович), тогда как носитель среднелитературного типа о возможности использовать факультативные знаки не подозревает и / или совсем ими не пользуется, или использует их случайно наряду с отсутствием необходимых знаков и наличием излишних (могут обособить все-таки, наконец во временном значении и т. д.).

Аналогично обстоит дело с орфоэпическими нормами. В речи носителя элитарного типа можно встретить не только соблюдение строгой нормы, но и отдельные случаи употребления такого ударения или произношения, которое в словарях имеет помету доп. и даже не рек., но такое произношение не составляет систему (отдельные слова). Особенно часто это бывает в тех случаях, когда узуальная норма расходится с кодифицированной. Так, до 1985 г. в словарях указывалось ударение фо/льга, однако за всю свою жизнь я ни разу ни от кого не слышала такого ударения. Все известные мне носители элитарного типа произносили фольга/. Теперь именно это ударение кодифицировано. Видимо, придется кодифицировать ударение обеспече/ние, поскольку в речи подавляющего большинства людей, во всем остальном соблюдающих кодифицированные нормы и полностью соответствующих элитарному типу речевой культуры, наблюдается подобное произношение (это, конечно, не значит, что так произносят все носители элитарного типа). Довольно частотны отклонения от кодифицированных норм в тех случаях, когда кодификация не имеет четких оснований: почему можно говорить декан и д[э]кан, декада и д[э]када, но только декоратор, музей, тенор, крем, морфема и только фон[э]ма, фон[э]тика, т[э]мбр, т[э]мп. Нами зафиксированы в таких и подобных словах ошибки и в речи носителей элитарного типа речевой культуры: тот, кто не допустит в своей речи ни т[э]ма, ни акад[э]мия, может тем не менее сказать муз[э]й и кр[э]м, а тот, кто говорит т[э]нор, может произносить и фонема, фонетика.

В речи носителей среднелитературного типа речевой культуры подобные ошибки и частотнее и грубее (широко распространено не только т[э]ма, акад[э]мия и акад[э]мик, но даже т[э]рнии и Каренина).

В речи носителей среднелитературного типа нарушаются не только орфоэпические (красиве/е, зво/нит, Что; сохранение А после мягких согласных в первом предударном слоге: пятно, обязательно, шо/фер, средства/), но и нормы формообразования (даден). Многие из таких нарушений для среднелитературного типа превратились в узуальную норму (приедь, поехай, Никитович), нередко проникающую даже в речь отдельных носителей элитарного типа речевой культуры, но не перестающими быть ошибками. Любопытно, что в речи носителей «разговорных» типов подобных ошибок может быть даже меньше, чем в среднелитературном типе.

Особенно частотны в среднелитературном типе ошибки в склонении сложных числительных: их образование действительно может вызывать затруднения (почему ста, двухсот, трехсот, пятисот, до двухтысячного года, но до две тысячи первого, второго, третьего и т. д.), они почти не встречаются в письменной речи (обозначаются там цифрами) – в результате по радио и с экрана телевизора мы постоянно слышим ошибочное образование формы даже в речи журналистов, относящихся или близких к элитарному типу (Е. А. Киселев, Н. К. Сванидзе). Но допустимы ли подобные ошибки?

К сожалению, кодификация нередко поддерживает ошибочные формы и ошибочное произношение в качестве допустимого (до/говор, хотя при/говор не рекомендуется, дьякона/), в качестве равноправного: слесаря/, трактора/, а некоторые ученые даже рассматривают многие такие неправильности просто как социально (профессионально) ограниченные в своем употреблении (осу/жденный и возбу/жденный, обыска/ – в речи юристов, наркомани/я, а/лкоголь – в речи врачей, торта/ – в речи кондитеров и т. д. [Крысин 2000]. Такая профессионализация действительно имеет место, но тем не менее и среди юристов, и среди врачей есть такие носители элитарного типа речевой культуры, которые соблюдают общелитературные, а не профессиональные нормы, и именно эти представители соответствующей профессии обладают наиболее широкой и глубокой общей культурой.

Еще более сложны для определения границ допустимого факты нарушения лексических и стилистических норм, поскольку зыбкими являются критерии целесообразности употребления того или иного слова, обладающего ярко выраженной экспрессивностью. Появление словаря общего жаргона [Ермакова и др. 1999] – одно из доказательств этого. В таких случаях решение вопроса о целесообразности включения в речь того или иного слова, словосочетания должно определяться с учетом функционально-стилевой и жанровой принадлежности текста.

Список литературы:

1. Сиротинина О. Б. Хорошая речь: сдвиги в представлении об эталоне // Активные языковые процессы конца XX века. – М., 2000.
2. Кочеткова Т. В. Языковая личность носителя элитарной речевой культуры: Автореф. дис. ...докт. филол. наук. Саратов, 1999.
3. Ширяев Е. Н. Культура речи как лингвистическая дисциплина // Русский язык и современность: Проблемы и перспективы развития русистики. – М., 1991. Ч. 1.
4. Ширяев Е. Н. Культура русской речи и эффективность общения. – М., 1996.
5. Ширяев Е. Н. Современная теоретическая концепция культуры речи // Культура русской речи: Учебник для вузов. – М., 2000.
6. Гольдин В. Е. Сиротинина О. Б. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие // Вопросы стилистики. – Саратов, 1993. – Вып. 25.
7. Гольдин В. Е. Сиротинина О. Б. Речевая культура // Русский язык: Энциклопедия. – М., 1997.
8. Федосюк М. Ю. Репертуар жанров речи радиоведущих музыкальных программ // Культурно-речевая ситуация в современной России. – Екатеринбург, 2000.
9. Ермакова О. П., Земская Е. А., Розина Р. И. Слова, с которыми мы все встречались. Толковый словарь русского общего жаргона. – М., 1999.

Литературная норма – единообразные, общепринятые правила употребления языковых единиц, зафиксированные в словарях и существующие в определенный период развития языка.

Нормы существуют на всех языковых уровнях и в устной форме литературного языка.

Кодифицированные нормы – занесенные в словарь.

Источники норм:

1. Классическая (художественная) русская литература.

2. Язык некоторых СМИ (телеканал «Культура»).

3. Речь интеллигенции не в 1м поколении.

4. Исследования лингвистов (данные анкетных опросов).

Источники изменения норм:

1. Разговорная речь (формы мн.ч. существительных на – а: трактора, доктора, профессора и пр.).

2. Местные говоры (были диалектными, а стали литературными слова заимка, квашня, пашня, пахать и пр.).

3. Профессиональные жаргоны (кондуктора, крейсера, егеря и др.).

4. Просторечья (в современных словарях допускается употребление слова кофе как существительного среднего рода).

5. Другие языки.

По степени нормативности принято различать следующие виды норм:

1. Строгая (обязательная) норма (норма 1ой степени) – в этом типе нормы существует единственный правильный вариант. Пр: докумЕнт.

2. Нейтральная норма (норма 2ой степени) – имеется два равных варианта. Пр: твОрог – творОг.

3. Подвижная норма (норма 3ей степени) – имеет два варианта, эти варианты не равноправны: 1ый вариант – главный, 2ой вариант – не литературный.

Вопрос 5. Основные орфоэпические нормы русского языка: нормы произношения гласных, согласных.

Орфоэпические нормы – нормы правильного произношения звуков и постановки ударения в словах.

Основные нормы произношения согласных:

1. Произношение согласных /д/, /т/, /з/, /с/ и /р/ перед /е/в иноязычных словах представляет трудность, так как в одних случаях эти согласные произносятся только твердо, а в других – только мягко, в некоторых словах возможно вариативное произношение.

Обычно твердый согласный перед /е/ произносится в недостаточно освоенных русским языком словах и выражениях (в соответствии с произношением в западноевропейских языках), в то время как в исконно русских словах согласные перед /е/ были мягкими (вече, тесто, река и пр.).

Произношение твердых согласных перед /е/ остается: а) в выражениях, которые нередко воспроизводятся средствами латинского алфавита (де-факто, де-юре ); б) в словах, обозначающих реалии зарубежного быта (коктейль, коттедж ); в) в терминах (гротеск, сепсис ); г) в собственных именах (Вольтер, Гёте ).

В давно заимствованных словах согласный перед /е/, как правило, смягчается (берет, музей, тенор ).

2. Нет лишних согласных звуков (и букв) в словах: дерматин, интриган(ка), инцидент, компрометация, компрометировать, конкурентоспособный, констатировать, насмехаться, поскользнуться, почтамт, прецедент, эскорт, юрисконсульт, яства.

3. Пишем чт , а читаем /шт/ в слове что и производных от него (чтобы, ничто, ни за что ). Исключения: нечто, ничтожный, уничтожить.

Основные нормы произношения гласных:

1. Безударное /о/ произносится четко в следующих словах: радио, боа, модерн, вето, рококо, барокко, оазис, бомонд, бонтон и др.

2. Без /й/ читаются слова: проект, проектный, проектировщик, проектировать, пациент.

3. Нет лишних гласных звуков (и букв) в следующих словах: бессребреник, будущий, сведущий (но: следующий), дикобраз, пертурбация, пирожное, учреждение, чрезмерный, чрезвычайный.

4. См. стр. 57, под цифрой 5.

5. См. стр. 56, под цифрой 1.

Уровни языка – это подсистемы общей языковой системы, каждая из которых характеризуется совокупностью относительно однородных единиц и набором правил, регулирующих их использование и группировку в различные классы. Выделяются обычно следующие У. я.: фонетический (единицы – звуки и фонемы), морфемный (ед. – морфемы), лексический (ед. – лексемы), морфологический (ед. – формы и классы слов), синтаксический (ед. – предложения и словосочетания).

Языковая норма – это правила речевого поведения носителя языка, социально одобренные, объективированные речевой практикой и отражающие закономерности языковой системы.

Причины изменения нормы:
Языковые причины:
1) закон речевой экономии = закон наименьшего усилия
2) Закон аналогии
3) Закон речевой традиции
Неязыковые (экстралингвистические) причины изменения нормы - разного рода социальные и исторические факторы, а также языковая мода и языковой вкус.

Признаки нормы:

1) норма статична в определенный период времени и динамична в своем развитии. Динамика нормы связана с существованием триады систем (система языка это совокупность и способ выражения специальных в данном языке).
2) норма безвариантна и вариантна. Под вариантом понимают параллельные способы выражение одного и того же языкового содержания. Варианты дают больше возможностей при их реализации: нейтральное и устаревшее (фильма, санатория); нейтрально-разговорное (в отпуске - в отпуску); нейтрально-просторечное (их - ихний); нейтрально-просторечное (компАс, Алкоголь, наркоманИя); нейтрально-народноэтическое (ворота - врата, девИца - красна дЕвица)
3) всеобщность и локальность. Локальность бывает профессиональной и территориальной.

Различают следующие виды (типы) структурно-языковых норм:

1) Я. н. произношения регулируют выбор акустических вариантов фонемы или чередующихся фонем - на каждом шаге развертывания речи и в каждом слоге отдельного слова. Можно - (зълатой), нельзя - (золотой); можно - (агарот, усад"ба), нельзя - (агарод, усат "ба).

2) Я. н. ударения регулируют выбор вариантов размещения и движения ударного слога среди неударных. Можно - (квартал), нельзя - (квартал). Н. русского современного ударения в литературном языке тесно связаны с морфологическими свойствами частей речи и оказываются одним из их формальных показателей. Подвижность и разноместность современного русского ударения делает его трудным для усвоения, в особенности лицами, для которых русский язык неродной и усваивается ими не в раннем детстве, что приводит к «накладыванию» новых акцентологических Я. н. на старые, уже усвоенные в родном языке.

3) Я. н. лексические регулируют словоупотребление - не допускают нарушения традиционно закрепленной соотнесенности наименования с определенным предметом, явлением реального мира. Так, например, воспрещается называть булкой буханку белого или черного хлеба, потому что слово булка имеет традиционно закрепленную соотнесенность с иным предметом: булкой называют изделие из пшеничной муки, имеющее круглую или овальную форму. Лексические Я. н. обусловливают воспроизводимость в литературных текстах и в устных формах общения определенного слова из ряда возможных, имеющих ту же предметную отнесенность в различных формах существования русского языка. Так, например, первое слово указанных рядов является литературно-нормированным, хотя все слова этого ряда обозначают тот же предмет или то же явление: вчера, намедни; глаза, гляделки, зенки, буркалы, бельма, шары; пощечина, оплеуха; спасибо, спасибочко; холод, стужа, стынь; щедрый, тороватый и т. п. Фразеологические Я. н. регулируют употребление оборотов речи, традиционно связанных с характеристикой определенных явлений. Так, например, кодифицированным признается выражение мурашки по коже бегают как образная характеристика состояния человека, ощущающего приступ некоторого озноба или дрожи, но считается недопустимым выражение мурашки по телу прыгают (или ползают).

4) Я. н. словообразовательные не допускают употребления в литературных текстах слов, структура которых нарушает принципы сочетания морфем. Следовательно, эти Я. н. сдерживают приток в состав литературной лексики слов, не соответствующих словообразовательной структуре моделей.

5) Я. н. морфологические определяют литературный статус определенных словоформ и не допускают употребления других словоформ, хотя они и являются речевым средством в различных видах «говорения». Так, например, литературными, правильными признаны такие словоформы: офицеры (не офицера), инженеры (не инженера), выборы (не выбора), профессора (не профессоры), шурья (не шурины), деверья (не девери), звонче (не звончее), слаще (не слаже), пара носков (не носок), пара чулок (не чулков), чашечка кофе (не кофию) и т. п.

6) Я. н. синтаксические требуют соблюдения правил согласования: большой кенгуру, большое бра (но не большое кенгуру и не большая бра), управления: смеяться сквозь слезы (но не сквозь слез), правил расположения слов в структуре предложения, выражения различных отношений между частями сложного предложения и т. п.

7) Я. н. стилистические охватывают те или иные стороны (особенности) употребления речевых средств в различных сферах литера-турно-нормированного общения: они предопределяют прикреплен-ность того или иного средства речи к определенной сфере речевой деятельности, т. е. применение слов, выражений, словоформ, способа сочетания слов, типов синтаксических конструкций в определенных контекстах и речевых ситуациях.

Различаются Я. н. императивные и диспозитивные . Императивные (т. е. строго обязательные) Я. н. - это такие, нарушение которых расценивается как слабое владение языком (например, нарушение норм склонения, спряжения или принадлежности к грамматическому роду). Такие Я. н. не допускают вариантов (невариативные Я. н.), и любые другие реализации расцениваются как неправильные, недопустимые, например: алфавит (не алфавит), принял (не принял), курица (не кура), благодаря чему (не благодаря чего). В отличие от императивных Я. н., диспозитивные (т. е. восполнительные, не строго обязательные) допускают варианты - стилистически различающиеся или вполне нейтральные (вариативные Я. н.), например: баржа и баржа, в отпуске (нейтр.) - в отпуску (разг.), компас - у моряков: компас. Литературная норма может быть фактом кодификации или же находиться в стадии реализации кодификационных возможностей, а также выступать в виде потенции нормализаторских тенденций в сфере общения. Именно поэтому исследователи считают необходимым акцентировать внимание на динамическом характере литературной нормы, на диалектичности самого процесса кодификации средств общения.

На уровне речевой деятельности различаются такие Я. н., как воплощенная, или реализованная, и невоплощенная , потенциальная, реализуемая. Реализованная Я. н. состоит из двух частей: 1) актуализированная часть (современная, продуктивная, активно действующая, хорошо осознаваемая и практически кодифицированная), 2) неак-туализированная часть (в нее включаются архаизмы, устаревающие варианты Я. н., а также редкие в употреблении варианты, дублеты и т. п.). РеализуемаяЯ. н. также распадается на две части: 1) становящиеся Я. н. - неологизмы и новообразования на разных уровнях языка и 2) принципиально некодируемая область речевой деятельности (индивидуальные, окказиональные, создаваемые к случаю и т. п., но необходимые в процессе общения образования). Общелитературная Я. н. может по-разному варьироваться, т. е. выступать в виде вариантов как следствие функционально-динамического существования средств общения. Так, в акцентологическом состоянии современного литературного языка намечается конкурирующая активность вариантов с ударением, перемещаемым к началу слова бондарь вм. бондарь, обух вм. обух, планер вм. планёр, родился вм. родился), а также вариантов с ударением, передвигающимся к концу слова (нужда вм. нужда).
В сферу морфологического варьирования втягиваются значительные группы слов. Это обусловлено целым рядом факторов: наличием сонорных звуков в исходе основы имен существительных (баклажанви. баклажанов, косуль вм. косулей, сходен вм. сходней, яселъ вм. яслей), перемещение ударения (ветров вм. ветров, баржа вм. баржа) и т. п.
Возрастание вариативности в сфере литературного нормированного общения представляет собой сложный и многосторонний процесс, связанный с развитием литературного языка и его ролью в обществе; это может быть следствием эволюционных преобразований структуры языка, старения одних Я. н. и зарождения других, взаимодействия устной (разговорной) и письменной (книжной) форм речи, конкурирования системных возможностей того или иного средства общения в пределах литературного языка. И тем не менее тенденция к целесообразности в актах речевой деятельности предопределяет направление структурно-языковой предпочтительности речевого варианта, что находит свое выражение в развитии и кодификации литературных норм (взаимодействие и взаимопроникновение функционально-речевых вариантов, расширение объема нормативной весомости варианта, нейтрализация функционально-речевой отмеченности как следствие сближения варианта устной и письменной речи, нормализация вариантов как факта стилистической дифференциации).

Кодификация нормы – фиксация нормы в словарях, справочниках, грамматике и т.д.
Языковая система - множество единиц данного языкового уровня в их единстве и взаимосвязанности; классы единиц и правила их образования, преобразования и комбинирования. В этом смысле говорят о фонологической, морфологической, словообразовательной, синтаксической, лексической, семантической системе данного языка или (более узко) о системах (подсистемах) склонения и спряжения, глагола и имени, вида и времени, рода и падежа и т. п. Различают ядро системы, куда входят основные языковые единицы и правила, и её периферию - малоупотребительные факты, стоящие на границе литературного языка (устарелые, жаргонные, диалектные и др.); различают также ядро и периферию грамматической системы. В связи с функционально-стилистическим расслоением языка (разговорным, официальным, газетно-публицистическим, научным и др.) и принципиальной допустимостью несовпадения норм в разных стилях язык иногда определяется как система систем (или подсистем).
Узус - (от лат. usus - пользование, употребление, обычай) - в языкознании, общепринятое употребление языковой единицы (слова, фразеологизма и т.д.) в отличие от его окказионального (временного и индивидуального) употребления (например, неологизмы не являются узуальными единицами языка). Узус – это речевая практика, реальное использование языка в разных сферах общения. Понятие У. тесно связано с понятиями языковой нормы и языковой системы. Яз.норма фиксирует только некоторые возможности, предоставляемые языком, и отражает только некоторые возможности узуального потребления языка. Обычно узуальное употребление единиц языка фиксируется словарями (толковыми, фразеологическими, орфографическими, орфоэпическими и др.).

Как диалекты, так и литературный язык обладают своими нормами (см. § 1). Языковые нормы развиваются в обществе по внутренним законам, присущим системе языка, а также под воздействием внешних условий жизни общества, которые ускоряют, или замедляют, или вносят те или другие коррективы в развитие языка.

Нормы эти развиваются в обществе стихийно, в практике общественной жизни. В литературном языке - на определенном уровне развития общества - эти нормы могут сознательно регламентироваться, иначе, кодифицироваться, например в специальных нормативных словарях и грамматиках. Этим диалектные нормы существенно отличаются от норм литературного языка. Кодификация языковых явлений не отрицает возможности вариантности. Существующие варианты, если они признаются целесообразными, при кодификации оцениваются с стилистической точки зрения: одни из них признаются свойственными высокому стилю, книжному языку или языку поэтическому, другие - разговорной речи и т. д.

Кодификация письменного - языка опережает кодификацию языка устного. В пределах письменного языка кодификации легче всего поддается орфография, которая может устанавливаться даже законодательным „ путем (как известно, ныне действующая орфография была введена Советским" правительством в 1918 г.). Первый опыт кодификации литературного языка и относится ко второй половине 30-х гг. Это - знаменитый «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова. В дальнейшем кодификация русского литературного языка была продолжена в 17-Томном и 4-томном словарях русского литературного языка, в академических грамматиках 1952-1954 гг. и 1970 г., а также в других пособиях."

Особые и весьма значительные трудности встречает кодификация устного языка, так как она не может быть проведена, подобно орфографии, законодательным путем. Может быть, наибольшие трудности представляет кодификация произносительной стороны устного языка. Еще труднее обеспечить привитие этих норм в широких кругах общества. Первый опыт кодификации этой стороны устного языка в советском языкознании был сделан в словаре-справочнике «Русское литературное произношение и ударение» под редакцией Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова (1959 и 1960 гг.; первое, предварительное издание- 1955 г.). В настоящее время печатается новый, значительно расширенный словарь - «Орфоэпический словарь русского языка. Произношение, ударение, грамматические формы» под редакцией Р. И. Аванесова.

Естественно, что кодификация норм нередко может в какой-то мере отставать от реально употребляющихся в обществе. Ведь составление и издание словарей и грамматик требует длительного труда и времени.

Однако в этом отставании есть и нечто положительное. Кодификация в какой-то степени замедляет включение в состав норм литературного языка новых явлений до того, как они приобретут достаточно «престижный» характер. Это обеспечивает устойчивость "языка, что, в свою очередь, создает наилучшие условия для языкового общения.

Нормы литературного языка для каждой данной.эпохи есть объективная реальность. Но найти их и сформулировать не всегда легко, так как в діивой языковой практике, как было уже отмечено, в зависимости от факторов диалектных, социальных, возрастных, эстетических, очень часто конкурируют разные формы данного явления. Кодификация должна учитывать прежде всего употребительность данного варианта и тенденции языкового развития, т. е. в каком направлении развивается язык. Очень важен учет авторитетности источников. Однако к этому последнему фактору следует относиться с большой осторожностью, потому что писатели и поэты и раньше и еще больше в наше время допускают отклонения от литературной нормы. Диалектные элементы мы найдем у прозаиков XIX в., например у И. С. Тур-

генева (орловские), у Л. Н. Толстого (тульские). Так, например, у М. Исаковского найдем элементы его родного смоленского диалекта, у С. Есенина - рязанского. См. у М. Исаковского: «Дан приказ: ему - на запад, /Ей в другую сторону...»; «Расскажи, Настасья, как при звездах жала, / Как ночей не спала страдною порой»; «Пригляделась я, решила /Ив колхоз пошла. /Брала лен, телят растила, / Птицу развела»; «Хмельная не сварена брага, на свадьбу не звана родня»; «Мне б только дождаться, когда он народится»; у С. Есенина: «Тараканы, сверчки /Запечные! /Не народ, а дрохва / Подбитая!» (отражается южновеликорусское произношение вм. литературного дрофа) ; «Довольно гнить и ноять» (вм. литературного ныть). Несмотря на авторитет этих поэтов, широкую популярность их произведений,. подобные неправильности в их языке, кстати неотделимые от неповторимого стиля и прелести стихов каждого из них, не могут быть приняты в качестве норм литературного языка. В современной литературе - как прозе, так и поэзии - мы найдем немало неправильностей, неприемлемых для литературного языка.

Вообще полное владение нормами литературного языка только идеал, к которому следует стремиться, но который едва ли достижим. Едва ли кто может утверждать, что он полностью ими владеет. От лингвиста-кодификатора требуются не только разносторонние знания, широкие наблюдения над большим материалом, учет тенденций развития языка, но и большая чуткость при оценке тех или иных языковых вариантов, тонкое чутье языка, безукоризненный вкус.